Янко Кадра (1882-1927)

Янко Кадра (1882-1927).

Профессия: рассказчик, публицист, переводчик.
Резиденции: Мюнхен (Дом Янко Кадра), Бизонн (Дом Янко Кадра).
Отношение к Малеру: Друг. Он вел дневники своих встреч с Густавом Малером. Присутствовал Концерт 1910 г., Мюнхен, 12 сентября 09 г. - Симфония № 1910 (Премьера).
Переписка с Малером: Да.
Родился: 06 Мыява, Словакия (в то время Верхняя Венгрия).
Умер: 07 июля 10 года в Биссоне, Швейцария. Дом Янко Кадра.
Похоронен: Мыява, Словакия.

В архивах Словацкого литературного института в Мартине собрано обширное письменное наследие писателя и переводчика Яна Кадры (Янко). Из всех документов наибольшее внимание привлекает набор дневников Кадры. Он начал писать их в сентябре 1904 г. по просьбе Уильям Риттер (1867-1955).

Кадра окончил Торговую академию в Праге, но предпочитал писать и публиковать статьи и рассказы для различных журналов и газет, писал путевые заметки, рецензировал новые книги и т. Д. Он также перевел на французский язык некоторые произведения чешской и словацкой литературы и получил признание публикации чешских и словацких романов и рассказов во Франции и Швейцарии.

Янко Кадра познакомился с Уильям Риттер (1867-1955) в 1903 году и стал его другом, доверенным лицом и секретарем. Он вел переговоры по чешскому и словацкому делу для Риттера. Как его спутник, Кадра имел прекрасную возможность встретиться с выдающимися личностями, включая Густава Малера.

Помимо дневников о Густаве Малере он писал статьи о:

В дневниках он описал, вероятно, все свои встречи с Малером, а также свои собственные размышления о музыке Малера. В архивах Словацкого литературного института хранится множество записей о Кадре. Эта статья о небольшой части. Кадра интересовалась и Малером, композитором, и Малером, человеком.

Сравнение Уильям Риттер (1867-1955) и Янко Кадра (1882-1927)"Записи" определенное сходство в деталях подтверждает правильность и надежность дневников Риттера и Кадры.

Дневниковые записи словацкого писателя Янко Кадра (1882-1927) около Густав Малер (1860-1911)

Год 1904: 25-02-1904 (нет в дневнике)

Матице словенска (Словацкий фонд в Мартине): 55 S 27 - дневник с 01-11-1905 по 19-11-1906.
Уильям Риттер (1867-1955) был очарован музыкой Малера, хотя поначалу противился ей; он преобразовал в ходе пражского исполнения композитором Третьей симфонии 25 февраля 02 года в Neues Deutsches Theater (1904 Концерт Прага 25-02-1904 - Симфония № 3). Если Риттер принадлежал к противникам музыки Малера, он обнаружил такое же чувство дискомфорта у своего друга, Янко Кадра (1882-1927).

Год 1905: 02-03-1905

Впервые Густав Малер был упомянут в дневниках Кадры 02 марта 03 года, когда оба друга посетили Прагу:

Мы собирались пойти на концерт камерной музыки, но вместо этого выбрали Пятую симфонию Малера, исполненную в Neues Deutsches Theater. Я был очень зол, что у кого-то хватило смелости сыграть что-то подобное. Но с другой стороны, Вилко (Уильям Риттер) Симфония очень понравилась.

Производительность Симфония № 5 в Праге. Дирижер: Лео Блех (1871-1958).
На первых страницах дневников Кадры есть еще две краткие заметки о Малере:

Год 1905: 05-03-1905

5 марта. (…) Мы медленно шли по Элис-авеню и Мосту, говоря о музыке, о Малере (я сказал, что больше не хочу слушать его музыку). (…)

Год 1905: 07-03-1905

А через два дня, 7 марта, Кадра написал короткую записку:

Сегодня Вилко продолжил свою работу о Малере, которую он начал в пятницу, и до обеда он был очень доволен своей работой. (…)

Год 1905. Янко Кадра (1882-1927) рисунки его друга Уильям Риттер (1867-1955).

Год 1906: 07-11-1906

Записи от 7 и 8 ноября 1906 года относятся к Шестой симфонии Малера, исполненной в Мюнхене в Каймсаале. Во время концерта Уильям Риттер впервые лично встретился с Густавом Малером. Описания Кадрой спонтанной реакции Риттера на встречу с Малером и репетиций относятся к самым ценным пластинкам. 1906 Концерт в Мюнхене 08-11-1906 - Симфония № 6.

(Утром) Я встретил Вилко, склонившегося над плитой, смешивающей молоко и какао. Когда я коротко сказал ему, что прочитал объявление на плакате о том, что 8 ноября этого года будет дан большой концерт, он перестал микшировать, выпрямился и: «О, шанс quelle, шанс quelle, шанс quelle,… браво» , - его глаза заблестели, и он спросил: «… et quand?»

«8 ноября,… nous irons, n´est - ce pas?…» - добавил я с улыбкой. Он повернулся ко мне, тоже с улыбкой, но ничего не сказал. (…)

Год 1906: 08-11-1906

Вилко был совершенно без ума от приезда Малера, он ни о чем не говорил и в каждом письме тому или другому все время комментировал, что Малер приедет. Ну, он пришел во вторник, и мы трое: Вилко, Марсель. (Марсель Монтандон, французский музыкальный критик) и Я поехал в Каймсаал на первую репетицию. Марсель поймал Малера у двери, представился, и мы с Вилко тоже представились.

Маленький человек среднего роста, то худощавый, то худощавый, с большой головой и выступающими челюстями. После целой ночи пути его лицо стало желтым, как воск; он все еще подергивал ногами, как будто ему было холодно; после встречи с Вилко Малер посмотрел на него странно, но мило, как будто сказал себе: «А, так это Риттер…» - и сильно пожал ему руку. Они обменялись несколькими словами, и Малер вошел в зал, потому что там его ждали многие. Со счетом мы поднялись наверх в галерею. (…)

Вилко, Марсель и я были очарованы даже сегодняшней несовершенной игрой, и после быстрого обеда мы снова оказались в Каймсаале. Малер репетировал первую, третью и четвертую части. Когда зазвонили альпийские колокола, которые управлялись за дверью под органом г-на Прингсхайма, Малер все еще спросил, слышны ли они, и в соответствии с ответами приказал открыть или закрыть дверь или уменьшить звук колокольчиков. Малер сказал, что на его месте их хорошо слышали, но, должно быть, они должны были быть совершенно ясными и в аудитории! (…)

Год 1907. Янко Кадра (1882-1927) и Уильям Риттер (1867-1955) в их мюнхенской квартире.

Год 1908: 23-09-1908

Два года спустя, 19 сентября 1908 года, Густав Малер дирижировал первым исполнением своей Седьмой симфонии (1908 Концерт Прага 19 - Симфония № 09 (Премьера). Риттер и Кадра посетили его премьеру в Праге. Очень жаль, что Кадра продолжал писать свои заметки о пражском представлении чуть позже, и по этой причине они не являются более исчерпывающими ...
55 S 30 - дневник с 19-03-1908 по 03-11-1908.

(…) Когда мы подошли к концертному залу, большому желтому зданию, как будто покрытому грязью, мы гуляли там с половины десятого. Иногда мы входили, смотрели сводчатый зал, будто оформленный в «индийском» стиле, где были расставлены стулья для вечернего концерта, а затем снова выходили наружу. Музыканты приходили индивидуально, как на платформе, так и снаружи они образовывали небольшие группы; некоторые из них сыграли свои музыкальные партии, и все вокруг медленно ожило.

Через несколько минут после десяти Вилько наконец увидел Малера, входящего через боковую дверь. Мы помчались к нему. На нем было серо-белое пальто и шляпа того же цвета. Увидев нас, он закричал: «А ...» и двинулся к нам, протягивая руку. С ним были г-н Земанек и еще один мужчина (…). Мы представились. После короткого разговора с Вилко Малер поднялся на помост, и репетиция началась через некоторое время. Шли 2-я, 3-я и 4-я части. Едва оркестр начал играть, Малер немедленно остановился и объяснил; и так он продолжался до конца репетиции. (…)

Год 1908: 24-09-1908

(…) Я никак не могу вспомнить VII-ую Малера! У меня есть подробные записи, но я больше не помню музыкальных отрывков, которые относятся к нему. Лучше послушать и потом сделать заметки. Изображение лучше прилипает. Так что, например, я только уверен, что скерцо - самая малеровская часть опуса. Человек, который не слышал бы ничего отличного от Малера, мог бы составить его лучший образ. Малер закончил скерцо.

Когда вы его слушаете, вы одновременно ненавидите его и ласкаете, проклинаете и благословляете его. Оркестр как бы бежит к прекрасной цели, слушатели присоединяются, и вдруг - стоп !, оркестр ломается, чужие звуки останавливают все, а вы отправляете автора в ад. Между прочим, мы недалеко от чертовщины. От всего скерцо пахнет адом. (…) Я невольно улыбнулся, когда у меня сложилось впечатление, что там промелькнул маленький словацкий дьявол. Нельзя отрицать, что в творчестве Малера есть словацкие мелодии, конечно, только по духу, а не по форме. Особенно в скерцо и в финале. Сам автор может не знать, как они туда попали - а так лучше - но мои прожилки показывают, что они там есть. (…)

Год 1908: 31-10-1908

Спустя несколько недель, 27 октября, Риттер и Кадра имели возможность присутствовать на еще одном исполнении Седьмой симфонии Малера в Мюнхене. 1908 Концерт в Мюнхене 27-10-1908 - Симфония № 7. И Янко записал такие подробности:

(…) Мы сели за круглый стол у колонны справа от входа. Как только прозвучала первая нота, Малер остановил оркестр (…); Он говорил быстро и невнятно, мы поняли лишь часть его речи, хотя и сидели позади него. Когда он увидел, что оркестр долго волновался по пустяку, он заговорил о Моцарте и тем дал им отдых. (…) И, сказав заключительные слова, (…) он поднял обе руки со словами: «Кроме того, meine Herrn…!», И репетиция продолжилась.

(…) Он постоянно поправлял музыкантов. Он ударил дубинкой по пюпитру, и оркестр сразу же прекратил играть. Мы заметили разницу по сравнению с Чешской филармонией, где Малер почти вымотался, прося либо остановить спектакль, либо успокоить музыкантов. Здесь есть большая дисциплина, никакого скрипа, никакого хождения вверх-вниз. - Когда отрывок не удался, когда оркестр ничего не понял, Малер нервно почесал левой рукой в волосы и топал ногами, пока все не перестали играть. И все же, когда все музыканты не остановились, он наклонился к партитуре, как кролик, избегающий пули, почти касаясь определенного места носом и ударяя дубинкой по партитуре, он одновременно думал о возмещении ущерба; и когда оркестр, наконец, замолчал, он быстро скрестил руки между колен, оставаясь в своих мыслях над партитурой, но вдруг он выпрямился, сказал то, что хотел, и развел руки для нового начала. (…)

Когда музыканты долго не могли понять, он рассердился на них, вылетел, как пуля, со стула, топая ногами и крича: «Donnerwetter!», Но тут же снова успокоился, хотя в голосе чувствовалась ярость. . Он с горечью объяснил, что нужно играть, и закончил разводить руками, чтобы дирижировать: «И еще, meine Herrn!»

Мне снова показалось, что инструменталист, который не мог понять и играть так, как хотел Малер, хотел ускользнуть; в этом случае Малер выпрямился на стуле, посмотрел в ту сторону и ударил дубинкой по пюпитру: «Ja, was ist denn das… Sie!» - уклончивый ответ. «Ja, mein Gott, Sie müssen doch spielen!…»

В его голосе нет никакой деградации. Он всегда тверд, уверен в себе, но в то же время не бросает вызов и, прежде всего, не высокомерен. Его убежденность, внутренняя сила и честность проистекают из каждого слова и каждого жеста. Он не прощает никакой разницы между фортепиано и пианиссимо, и, тем не менее, когда он наконец говорит: «Sind die Herrn müde?», Он слышит: «Nein». «Sonst ich will Sie nicht anstrengen». Здесь нет никакого подобострастия, требующего признательности и признания человечности, однако это честное, прямое проявление мысли, которая внезапно вырвалась из его сердца, когда он видит, что некоторые участники оркестра устали. (…)

Год 1910: 12-09-1910

On Концерт 1910 г., Мюнхен, 12 сентября 09 г. - Симфония № 1910 (Премьера) Густав Малер впервые исполнил Восьмую симфонию, премьера состоялась в Мюнхене. Для Уильяма Риттера и Янко Кадры, живших в этом городе (Дом Янко Кадра), попасть на этот спектакль было просто. Восьмая симфония - одна из величайших симфоний Малера; до наших дней это всегда важное событие.
55 S 36 - дневник с 04-07-1910 по 24-01-1911.

(…) Во вторник в старой ратуше проходила репетиция с детьми, которую Малер дирижировал кухонной ложкой… Наверное, консьерж принес ему.

(…) На репетиции также были учителя детей. Как обычно, Малер нервничал, топал ногами, угрожал, ушел, но, тем не менее, он никогда не был так зол, как если бы он репетировал с оркестром или со «старым» хором. И, как обычно, после своего взрыва он подшучивал и рассмешил детей. На его кухонной ложке, которую он держал за широкий конец, было странное зрелище. (…)

У него был плохой пианист; Он не только отыграл время плей-офф, но и пропустил записи, сделал ошибки, как будто боялся сцены. В конце концов, Малер сказал ему играть только мелодию и не думать об аккомпанементе, потому что дети зависели только от мелодии. Чтобы подбодрить их, он поставил между ними четыре или пять трубачей, и они играли так, как будто должны были нести весь хор. (…)

Стихом «Er wird uns lehren…» Малер сказал детям, что они должны петь достаточно четко и громко, чтобы все родители могли узнать каждого из них. (…)

В конце Малер обменялся парой слов с Вилко. Он был не очень доволен, ни в малейшей степени пианистом, но что поделать, они сказали, что он пока лучший из всех. Потом подбежали дети и окружили Малера, он их ласкал, шутил и медленно уходил. (…)

Год 1910: 13-09-1910

(…) Прошлой ночью успех Малера был действительно огромным, хотя выступление было не таким успешным, как репетиции, однако публика не могла сравнивать. После первой части - на это ушло 24 минуты - последовали вполне приличные аплодисменты, а после 7-минутного перерыва вторая часть началась с того загадочного образа мира и заняла 54 минуты. Когда стихли последние аккорды, зал загремел, дети и певцы замахали нотными бумагами ... Аплодисменты длились четверть часа, и Малеру пришлось выступать перед публикой 10 или 12 раз. (…)

Во время репетиций Малер поправляет партитуру до последних моментов и доводит ее до конца. (…)… Изменения никогда не отличаются от смены форте на меццо-форте или фортепьяно или наоборот, здесь и там крещендо и акцентирование или добавление тонких инструментов, колоколов или клавишных и так далее, что пришло ему в голову в последний момент . Но он никогда не менял нот!

Год 1910: 14-09-1910

Вчера Малер пережил очередной триумф. На самом деле я никогда не видел такого. Я не уверен, сколько раз ему приходилось возвращаться на подиум, конечно, пятнадцать или двадцать раз, но аплодисменты, грохот и крики длились около трех четвертей часа, пока не выключили свет. После окончания первой части аплодисменты продолжались недолго. Но настоящий интеллект и эмоции чувствовались во всем зале. В конце Малер вернулся, чтобы поклониться на своей трибуне, ни один мускул на его лице не дрогнул, его глаза ярко блуждали, то и дело он улыбался своим знакомым, махал рукой и снова исчезал за органом.

Самый трогательный момент произошел, когда три девушки принесли ему большой венок с красной лентой. Они вышли из-за трибуны, чтобы возложить венок на голову Малера. Он поймал его, но, стоя на краю трибуны, пошатнулся и чуть не упал, что вызвало определенное веселье. Затем он сорвал ветку, поцеловал ее и, как автомат, подошел поблагодарить публику и немного постоял. Затем он подошел к детям и дамам, вытащил веточку из петлицы и помахал детям. Они махали нотами и кричали, как будто хотели его остановить.

При новом крике Малер направился прямо к детям, протягивая руки. Сразу же, как если бы его окружили сотни рук, дети собрались, вытянув руки, как гусиные шеи, и ужасно закричали, просто чтобы иметь возможность прикоснуться к нему. Малер махнул им, что приедет ко всем, и действительно пошел по перилам под веселый крик и радостные возгласы. (…) По правде говоря, дети были как пьяные, и Малер был глубоко тронут.

Год 1910: 13-10-1910

Кажется, что в первой части VIII симфонии Малер хотел указать на идею человечества, просящего благословения на жизнь, а во второй части он указал на человечество, работающее честно и искупленное любовью. (…)

Оба текста были ему наиболее подходящими. Потому что у него были такие тексты, как Veni Creator Spiritus, спетые толпой, как будто он намеревался выбрать лучшее из лучшего и таким образом распространить веру и любовь. (…)

Малер - поэт любви, веры, труда и вечного спасения. (…)

Наследие Густава Малера: 00-10-1911

После смерти Малера Ян Кадра вернулся в воспоминаниях к первой встрече с музыкой композитора. В его наследстве есть статья, написанная в октябре 1911 года, вероятно, для Чешского национального журнала (Národní listy):

Шесть лет назад мой друг отвел меня на концерт Пятой симфонии Малера в Пражском Немецком театре. (02-03-1905). Его произведения редко появлялись в программе, поэтому мы пропустили интересный концерт с чешским репертуаром, на который мы записались. Сразу после Симфонии Малера мы вышли из театра, и я чуть не прыгнул на своего радостного друга.

«Это скандально - довести меня до такой чудовищной штуки, этот парень не знает, что такое музыка, он насмехается над своей аудиторией, а вы вдобавок хлопаете ему! Он клоун, для него нет ничего святого, он смеется над вашей наивностью, над самыми мягкими вашими чувствами, он насмехается, он не умеет сочинять, он не знает, как выглядит симфония ... »

Мой друг не удержался от смеха, сказав, что я так сильно вздрогнул; в конце концов, все еще смеясь, он заявил: «Браво, браво, ты мне нравишься, снова и снова, два года спустя ты будешь обожать Малера! Ты плачешь, мой мальчик, как и я, но подожди немного, послушай эту симфонию еще два или трижды. «Никогда, она испортила мне вечер, ради нее я пропустил Витязлава Новака, конечно, я не буду спать, и снова выбросить деньги на ветер за такую мерзость?

Я был как сумасшедший, и мое презрение к Малеру выросло не только с энтузиазмом моего друга ...

В течение года я наблюдал за каждой репетицией Шестого в Мюнхене - и он меня покорял. Мой друг молчал, но его глаза светились блаженным пламенем. (…)

Янко Кадра (1882-1927) Страница дневника Малера о Симфонии № 7.

Янко Кадра публиковал статьи в нескольких журналах и был очень близок с Ле Корбюзье. Он перевел автобиографию Елены Мароти-Солтесовой (1855-1939) под названием «Mes enfants du berceau a la tombe» («От колыбели до могилы») со словацкого на французский язык. Опубликовано в 1928 году.

Редактор: Милан Палак.

Если вы обнаружили какие-либо ошибки, пожалуйста, сообщите нам, выделив этот текст и нажав Ctrl + Enter.